Темна вода во облацех - 2

[starscreamy]

Продолжение специально для  Soft light

Дело это было тёмное - ни одному автоботу не понять, - и Старскрим не затруднял себя объяснениями. Даже когда спрашивал Прайм, тем глубоким голосом. Даже когда было темно, и им двоим давно пора было на перезарядку, когда никого больше поблизости не было и никто не мог услышать и никому не было дела до того, что он скажет.

Старскрим гадал, сколько из праймовых драгоценных последователей знало об их поздних "посиделках". Он раздумывал, сколько из них знало, что Прайм был словоохотлив в постели, или что он любил поваляться после. Старскрим готов был биться об заклад, что немногие, и даже те, которые подозревали, были чересчур тактичны, чтобы спрашивать. Автоботы доверяли легче, чем десептиконы... и были намного легковерней. Кроме того, этим ботам не нужны были слухи о беззаконных отношениях, чтобы его ненавидеть. У них было множество более веских причин. Например, количество его покушений на их жизнь, которое в случае некоторых исчислялось трёхзначными цифрами.

И эти существа, непривыкшие к недоверию, ему не доверяли. Нетрудно было почувствовать на себе их взгляды, стоило только покинуть каюту, и он радовался этому: это придавало домашнего духа потусторонне ярким коридорам.

Больше ничем домашним, по большому счёту, там не веяло.

С того мгновения, как визуальное восприятие Старскрима снова подключилось в автоботском медотсеке, ему было не по себе - как будто ему суждено было умереть там, снаружи, как будто его Искра, едва отведав воли, хотела остаться непривязанной, вечно катясь кубарем через весь космос. И теперь бестолково трепыхалась внутри, просясь наружу.

И там был Прайм, прямо рядом с ним, глядя на него сверху вниз большими, печальными оптическими рецепторами.

У Прайма постоянно был печальный вид. Это было известно Старскриму всегда, но он никогда по-настоящему не думал об этом - это не осознавалось. Как голубизна неба или зелень травы, это было элементом окружения, неизменным, чем-то, что просто было, настолько, что только неожиданный поворот событий мог заставить остановиться и хорошенько рассмотреть то, что всегда было на виду.

Старскрим столько раз видел лицо Прайма в бою. А ещё чаще рассматривал его издали, из стратосферы, пробирающей холодом до онемения процессоров, по пути отступления с поля боя, когда десептиконы вели счёт своим ранам, а автоботы пересчитывали своих. Ни один десептикон не смеет выглядеть подобным образом даже на секунду, даже в час потерь – и гонит унылое выражение как может; десептикону позволительно злиться - из-за оскорбления или боевых потерь, но ему не пристало быть печальным.

Показаться с таким лицом в битве было делом неслыханным. И всё же, очнувшись здесь, глядя снизу вверх на Прайма, он невольно припомнил десятки случаев, когда Оптимус сходился с ним в ближнем бою, наносил ему удары с эффективной безжалостностью, которой позавидовал бы десептикон, - и действительно, Старскрим мог утверждать это с уверенностью, да, его оптика могла гореть такой холодной синевой, что внутренности индевели, - но никогда Прайм не терял вот этой вот отстранённости, этой скорбности. Никогда - полностью.

Может поэтому он носит эту дурацкую маску, не снимая...

«Прекрати этот фарс, Прайм», - наконец умудрился он вытолкнуть из себя - вышло не так драматично, как надеялся. У, как Мегатрону, шлак его побери, всегда удаётся этот театральный тон? – «Я тебе ничего не скажу».

Прайм совершенно проигнорировал его выпад и произнёс: "Рад видеть, что ты лучше чувствуешь себя, Старскрим."

"Готов поспорить", - ответил тот.

"Здесь тебе нечего опасаться", - сказал Прайм, грустнея ещё больше. И как только у него это получалось.

Старскрим рассмеялся. "Мне не нужна твоя жалость, ты, ржавая пародия на воина! Любой десептикон почёл бы за честь послужить помехой, если это рассеет внимание врага - и повлечёт твою бесславную гибель! Думать не смей, что у произошедшего был иной смысл!"

"Конечно, не было", - произнёс лидер автоботов, по-прежнему не поддаваясь на провокацию. - "Даже жаль почти, что приём не сработал".

"Не почти, а точно", - сказал Старскрим. Ожидая неизбежного удара.

Не то чтобы Старскрим боялся его, в самом деле. Получать побои было больно, порой очень, но он привык к этому, и стерпел бы как нефиг делать. Он ждал удара, но удара не последовало.

Прошло три недели. Податься сикеру было некуда, и он задержался. И задержался ещё. Он был терпелив; он умел ждать. Однако удара по-прежнему не последовало. Старскрим уже подумывал, что удар НИКОГДА не последует.

Сикер начал с мелочей. Мелкие нарушения. Саркастические замечания на собраниях. Всё более и БОЛЕЕ саркастические замечания вообще, по любым поводам. Однажды, отчаявшись, он обсмеял Праймову цветовую схему. Сказал ему, что тот выглядит, словно слизал свой трансформ-концепт с модного шоу белковых, где те гоняли на навороченных грузовиках. Лидер автоботов от искры посмеялся и похвалил за весёлость и находчивость.

Старскрим впервые нашёл чему завидовать у белковых. Он ужасно возжелал заиметь волосы, дабы по замечательному местному обычаю рвать их на себе. С корнями.

На четвёртую неделю такой жизни Старскрим готов был почти на всё, лишь бы Прайм начал вести себя как полагается. Чтобы тот прекратил СМОТРЕТЬ на него этими своими большущими, печальными опторецепторами всякий раз, когда он позволял себе очередную выходку или, напротив, пытался сдержаться. Уж лучше бы бил. Но Прайм ни разу его не ударил, ни даже не посадил его под замок. В особо тяжёлые дни, лидер автоботов шлёпал себя по лбу и со вздохом проводил по лицу массивной рукой.

И только-то. Всегда. С этим мириться было нельзя.

Наконец он сорвался. Старскриму самому было невдомёк, которая из капель переполнила глубокую чашу Праймова терпения. Невыполнение прямого приказа о НЕнападении на врага? Подстрекание и заведение вечно ведущегося Хотрода в потасовки (исключительно в нервно-профилактических целях)? Ведро воды над дверью каюты главного автобота?
Как бы то ни было, страшное наконец случилось.

Прайм ВОЗОПИЛ. Со всей мочи. Старскрим услышал его аж из комнаты отдыха. В точности как полагается, стены базы сотряслись в такт воплю: «СТААРРР-СКРРИИИМ! Ко мне в кабинет! СЕЙЧАС ЖЕ!»

Сикер поборол очень странное побуждение припустить по коридору вприпрыжку.

Автоботам этот случай ничего близко похожего на утешение не принёс. Им это было в новинку: они были слишком шокированы, чтобы скрыть свой шок. Во-первых, могучий Прайм не вопит. Во-вторых, никого никогда не вызывали в его кабинет ТАКИМ тоном, ни единого разу. Подобное ещё не стало им привычным, а новизна требовала пересудов и догадок.

Ненадолго. Но Старскриму было всё едино.

Прайм стоял в дверях кабинета. Массивный и квадратный и устрашающий, …по-своему, может, даже более устрашающий, чем Мегатрон. Десептиконский властелин был зол всегда, всегда на грани «убийственно зол». У Оптимуса подобный уровень гнева Старскрим наблюдал впервые. Но Старскрим был хорошим солдатом в любом виде сражения, и знал - зацикливаться на потрясениях нельзя. Поэтому вида не подал и, протискиваясь в кабинет мимо намного большего кибертронца, даже стукнул того крылом.

Оптимус! Захлопнул! Дверь!

«Да что с тобой такое, Старскрим?» - практически прорычал Прайм.

Старскрим выдал свою самую десептиконистую ухмылку: «О чём это ты, Прайм?» - приторным тоном.

"Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Откуда это неуважение к авторитету командира?"

Старскрим преувеличенно внимательно обвёл взглядом помещение. Затем, тоном, который был сама скука, сказал: "Покажи мне, где тут командир, тогда, может, отвечу".

Ярость Прайма заполнила комнату, подобно вспухающей грозовой туче. Праймус, аж атмосферное давление поменялось. Старскрим украдкой сжал кулаки, и стал ждать. Его схемы едва не потрескивали от любопытства.

Затем Прайм вздохнул, и тяжеловесно присел на свой рабочий стол. Злость покинула его, как ветер - парус. « А ты меня дразнишь, ведь так», - сказал он, искажённым, севшим голосом.

Старскрим драматично вскинул руки. «Что за БЛЕСТЯЩАЯ дедукция! …НЕДАРОМ они тебя выбрали главным!»

Прайм смотрел на него, как на недоделанного. Но Старскриму этот взгляд был знаком и привычен. И привычно игнорируем. Однако затем взгляд стал другим, и этот… этот взгляд знаком НЕ был. «Ты хочешь, чтобы я тебя наказал?» - медленно проговорил Оптимус.

Это был излишне точный вопрос. Очень излишне.
«Я ХОЧУ - чтобы ты перестал вести себя как юродивый! чтобы ты ДЕЛАЛ, что должен! Мягким характерам – таким как ты - эту войну выиграть нет НАДЕЖДЫ! Раз собрался вести нас к победе, будь добр ДОВЕСТИ!» - проверещал Старскрим.

Прайм не стал выговаривать ему за выходку. Не вскочил на ноги, не заорал на него. Вместо этого спросил: «Почему?»

Изо всех предсказуемых вопросов, которых совсем не ждёшь, Старскрим умудрился напороться именно на этот. Несколько критически важных внутренних систем словно отказали разом. «Почему?» - повторил тупо.

«По-моему, вопрос справедливый», - сказал Оптимус. И что-то в том, как он это сказал, заставило руки сикера дрожать так, как они ещё ни разу не дрожали в бою.

Старскрим повернулся к автоботскому лидеру спиной – явное проявление неуважения, но ему нужна была минута собраться с мыслями – и скрестил руки. – «Это неважно», – сказал он сухо.

… и тут Прайм дотронулся до него. Едва ли касание, совсем едва ли, чуть ощутимое, вскользь, касание пальцев по бронированному покрытию его предплечья. «Разве…» - начал он было.

Старскрим крутанулся на месте и отбил руку прочь, со всей силы, что только сумел скоординировать на повороте. «Не прикасайся ко мне», - огрызнулся из рефлекса.

Мегатрон врезал бы ему тыльной стороной кисти, достаточно, чтобы сшибить с ног.

Прайм сделал шаг назад. Уронил руку. Вид у него был… растерянный от неожиданности? уязвлённый, может? И может, даже, будто он хотел спросить...

Это было уже слишком. С яростным воплем, не хуже боевого, Старскрим врезался в более массивного механоида так, что Оптимус - не ожидавший атаки, растяпа этакий - шарахнулся об свой стол и осел на него. И Старскрим чуть было не съездил ему прямо по лицевой пластине, ХОТЕЛ СЪЕЗДИТЬ, но Прайм не заслонился.

Старскрим занёс кулак, но обрушить не смог. "Что такое, Прайм", - пробурчал он, голосом, искажённым статикой от эмоции, которой не понимал, не знал, какими словами выразить. - "Избыток благородства защититься не даёт?"

Автоботский лидер потянулся, обхватил пальцами старскримову руку и медленно отвёл её к низу. «Оптимус», - сказал Прайм. – «У нас здесь можно без церемоний».

Сикер разрывался на части. Часть его требовала поднять свободную руку и ударить другого воина со всей силы, и бить, пока был в силах. Часть его желала из всех сил биться лбом об массивную грудную пластину Прайма с досады, словно об стену. Часть его хотела сползти на пол и, очень возможно, сотворить что-то недостойное, к примеру, свернуться калачиком и петь «Ля-ля-ля, не слышу тебя!», пока автоботский лидер не уйдёт.

Затем пришла идея получше. Потому что – тьфу ты пропасть! – никто не мог быть таким шлачно Безукоризненным Всё Время Без Перерывов.

«Тебя никогда не достаёт, Прайм», - спросил он вдруг низким, шипящим голосом, который редко удавалось использовать. Наклонился ближе, почти нос к носу, и ухмыльнулся что было сил, – «всегда быть героем?»
________________________
Анонс третьей части:
"...Как абсолютно контролируемая ситуация содержит вероятность полететь прямиком к Уникрону на рога."